Рассел и Платон

Бертран Рассел в труде «История западной философии» иронично описал проблему, которая возникает при изучении Платона.

«Заслуживает внимания, что современные платоники, за немногими исключениями, невежественны в области математики, несмотря на огромное значение, которое Платон придавал арифметике и геометрии, и, несмотря на огромное влияние, которое они имели на его философию. Это является примером вредных последствий специализации: человек, если он потратил так много времени в пору своей юности на изучение греческого языка, так что у него не осталось времени на изучение вещей, которые Платон считал важными, не должен писать о Платоне»¹.

Остроумно, но чересчур категорично. Кто же тогда должен писать о Платоне?

Понятно, что Расселу легко осуждать чистых гуманитариев в той сфере, где сам он преуспел. Да и упрек кажется справедливым.

Однако ему можно отплатить той же монетой.

Принцип «не пишите о Платоне, если вы не изучили вещи, которые тот считал важными» легко использовать для борьбы с любым «Платоноведом». Слишком уж многими вещами увлекался античный философ.

Например, он уделял большое внимание физическому воспитанию. Диоген Лаэртский упоминает, что Платон в юности занимался у борца Аристона и даже участвовал в Истмийских играх. Судя по всему, Рассел вряд ли преуспел бы в борьбе, особенно такой, как панкратион. Как же он может изучать Платона? Тот оказывается слишком «широким» даже для Рассела.

Можно, конечно, возразить, что математика связана с философией Платона напрямую, а физические упражнения нет. Но в этом случае мы отойдем от предложенного принципа. Ведь спор пойдет о том, что у Платона является важным, а не о том, что «Платон считал важным».

Однако даже с математикой не все так просто. Вряд ли Платон и Рассел поладили бы в этой сфере. В Академии, скорее всего, преподавалось что-то близкое к теории чисел Пифагора (кстати, тоже прославленного кулачного борца). Может статься, что математические воззрения Рассела послужили бы лишь помехой в трактовке этого круга идей.

Что же делать с Платоном? Или с любой другой исторической фигурой?

Разумеется, нужно, хотя бы отчасти, разбираться в вещах, которыми увлекался изучаемый персонаж. Иначе картина не складывается. Хорошо бы, конечно, полностью совпасть интересами. Однако здесь возникают две очевидные проблемы.

1. Гениальные люди увлекались слишком многим.

2. Мы не столь гениальны. Другими словами, необходима конгениальность, а взять ее негде.

Должен ли исследователь живописи Леонардо да Винчи разбираться в механике? Должен ли инженер, изучающий механизмы того же Леонардо разбираться в живописи? Кажется, специализация, на которую сетует Рассел, иногда просто неизбежна. Проблема возникает всякий раз, когда мы сталкиваемся с жизнью по-настоящему «широкого» человека. Перед ним мы всегда узкие…

1. Рассел, Б. История западной философии / Бертран Рассел; [перевод с английского]. — Москва : Издательство АСТ, 2016. — С. 183